Герман опять демонстративно устало вздохнул, и посмотрел на нее, как на безнадежно больную, от этого взгляда Лине захотелось сквозь землю провалиться.

- Я просто думала, что ты…, - она хотела сказать – «обиделся», но видя надменно приподнятую бровь мужчины осеклась.

Судя по его виду, ей сразу стало понятно, что уж кто-кто, а Герман был последним мужчиной, который мог бы обидеться. Такие, как он не обижаются, они либо не обращают внимания, либо просто уничтожают причину своей «обиды».

Кое-как взяв себя в руки, Лина тихо пробормотала:

- Я хотела вернуть деньги, что мне дал Михаил Юрьевич, но я не знала, кому их вернуть, у меня нет его телефона, может быть, ты их заберешь?

Герман закатил глаза и опять устало вздохнул.

- Так давай, где они? – тоном обреченного на муки человека, спросил он, и вытянул вперед руку.

Лина поежилась, и инстинктивно обняла себя. Мужчина вымораживал ее своими действиями.

- Дома, - неуверенно прошептала она, тушуясь перед его уже насмешливым взглядом.

- Твою мать, и за что мне все это? - пробормотал Герман, смотря на Лину, как на идиотку.

А затем надменно-презрительным взглядом он прошелся по внешности девушки, так, что Лина начала краснеть, и ей захотелось спрятаться куда-нибудь, но после выброса адреналина, силы начали покидать ее, и она, испугалась, что если сдвинется с места, то позорно упадет. Вот и оставалось теперь стоять из последних сил, лишь бы сохранить хоть какие-то остатки достоинства.

Герман молча, продолжал изучать девушку и размышлял, о том, что же ему делать дальше? Но в итоге, придя к какому-то явно не слишком приятному для него решению, судя по недовольству, скользнувшему в его взгляде, голосом, не терпящим возражений, жестко скомандовал:

- Отряхнись, чтобы не запачкать мне салон.

Подождав, пока девушка дрожащими руками, отряхнется и залезет в салон, Герман скомандовал охранникам, чтобы они пересели в другую машину.

Аккуратно усевшись на край кожаного сиденья, и замерев с выпрямленной спиной, Лина кое-как заставила взглянуть себя на Германа.

Мужчина небрежено развалился на противоположном сиденье и сверлил ее надменным взглядом.

У девушки сложилось ощущение, что за эти две недели между ними выросла огромная пропасть в несколько километров.

И куда делся тот простоватый парень в потертых джинсах, что водил ее в кино, и заставил поцеловать перед кучей свидетелей?

Германа будто подменили. Перед ней сидел уже даже не начальник СБ, которого все за глаза называли «смертью» или «цепным псом Лисовского», сейчас перед ней сидел сам Лисовский.

У Владислава Викторовича Лина видела точно такой же взгляд. Взгляд хозяина жизни. Уверенный в себе, немного уставший, и из жалости снизошедший до нее, замухрышки, которую пару раз трахнул в прошлой жизни…

От этих мыслей на душе у Лины стало гадко.

И только лишь сейчас она с горечью начала осознавать, какую ужасную ошибку совершила. Какой же жалкой она себя выставила. Наверняка завтра вся клиника будет над ней потешаться. Она ведь прямо с крыльца бросилась за мужчиной. Кричала, как полоумная, колотила по стеклу. В этот момент многие девчонки вместе с ней выходили из дверей клиники, со смены идя домой.

Вот так концерт она закатила.

Господи,… с какими глазами она через два дня пойдет на работу? Как она вообще дальше работать будет, когда так опозорилась?

Герман так и продолжал молча смотреть на нее, и Лина, иногда бросая на него взгляд из-под ресниц, не могла понять, о чем он в этот момент думает. Тишина давила на нее, и хотелось сказать хоть, что-нибудь, лишь бы не чувствовать этого прожигающего ледяного и надменного взгляда. Но каждый раз, только открывая рот, Лина вспоминала ту сцену, что устроила несколько минут назад, и ей становилось так стыдно, что хотелось исчезнуть куда-нибудь, спрятаться, забиться в темный угол, чтобы навсегда остаться там и тихонько плакать по своему потерянному достоинству.

Пока Лина мысленно посыпала себе голову пеплом, то не заметила, что машина едет совсем не в сторону ее дома. И поэтому, когда через час она очутилась напротив крыльца особняка Владислава Лисовского, то находилась несколько мгновений в полнейшем ступоре. И только лишь чужие липкие и слишком пристальные взгляды телохранителей заставили ее отмереть, и увидеть спину Германа.

Мужчина молча, и даже не глядя на девушку уже заходил в дом.

Лина в растерянности посмотрела на него, и тихо окрикнула, но так, чтобы он услышал. Вот только Герман, опять не обратил на нее внимания, даже не дернулся на звук ее голоса, а просто зашел в дом, и захлопнул за собой дверь.copy right hot novel pub