Факты свидетельствовали о том, что Лин Цзюньцзэ ей не угрожал, Ли Хань действительно пришел в больницу утром третьего дня, он был одет в костюм, сидевший на нем, как влитой, но он вовсе не выглядел расслабленным: приговор по делу Шу Тяня еще не был вынесен, и оставалось еще множество вопросов для обсуждения, он крутился, как белка в колесе, спал по три— четыре часа в сутки, и времени на отдых у него практически не было.

Цзян Чуцзин, увидев его, помимо жалости почувствовала легкое раздражение: ради женщины, этой Шу Тянь, он дошел до такого? Не обращал внимания на собственную жизнь, на разрушенное до такой степени здоровье, он потратил все свои душевные силы на это судебное дело ради женщины.

Таким Ли Ханя она не видела никогда и никогда так не переживала за него, поэтому она ненавидела Шу Тянь, ревновала и испытывала отвращение к ней и ко всему, что было с ней связано. Особенно сейчас Ли Хань смотрел в ее глаза, но не видел в них того, что было раньше: тепла и заботы, они были наполнены отвращением.

Несмотря на то, что он старался сохранить этот баланс, однако, если человек что— то замышляет, это всегда можно увидеть по глазам — они с точностью могут сообщить даже о малейшем намеке на мысль.

Цзян Чуцзин знала о судебном процессе, Ли Хань обвинял ее и даже можно сказать, что он подозревает ее.

Увидев вошедшего мужчину, Цзян Чуцзин тут же встала с кровати и через силу улыбнулась:

— Хань, ты пришел.

Раньше он всегда спрашивал ее, как здоровье, и, поняв, что кроме как о болезни им говорить не о чем, Цзян Чуцзин расстроилась и опечалилась.

Но только теперь она осознала, что это еще было не самое худшее, потому что в этот момент он ни словом не побеспокоился о ней, а спросил напрямую голосом, в котором звучал металл:

— Ты не хочешь вернуться в США?

Когда они встретились вновь, ему уже нечего было сказать, оставалось только вести максимально целенаправленный диалог.

Цзян Чуцзин почувствовала себя немного неловко и, повернувшись, с неестественным выражением лица заправила растрепанные волосы за ухо, сказав:

— Вчера доктор Лин, не предупредив меня, велел мне уходить, и сказал, что это — твое желание, я подумала…

— Это действительно было моим желанием, — не дал ей договорить Ли Хань; он не сказал и пары слов, но был полон нетерпения. — Какие— то проблемы?

— Хань… — не сдержалась Цзян Чуцзин. Она широко раскрытыми глазами смотрела на стоящего перед ней мужчину. — Что случилось?

— Пожалуй, этот вопрос должен задавать я. — Ли Хань сделал два шага вперед, встал перед ней и сверху вниз посмотрел на женщину около него.

Ее лицо выглядело намного лучше, чем некоторое время назад, на нем даже проступал румянец. Он невольно вспомнил вид Шу Тянь в следственном изоляторе, в сознании промелькнуло ее бледное, изможденное лицо, и его сердце сжалось.

Только на короткий промежуток времени она и Цзян Чуцзин словно поменялись ролями, а он, однако, не в состоянии защитить свою любимую женщину — только может беспомощно наблюдать за происходящими переменами.

Каждый раз, думая об этом, он не мог смотреть в лицо Цзян Чуцзин, потому что, смотря на нее, он думал о Шу Тянь, думал обо всем том, что ей пришлось пережить, а он такой беспомощный.

У Цзян Чуцзин прекрасно получалось притворяться; казалось, она была застигнута врасплох:

— Хань, что ты такое имеешь в виду?

— Я спросил Джорджа, с твоим нынешним состоянием здоровья тебе можно выписаться из больницы; и для тебя, и для меня будет лучше, если ты вернешься в США: пока ты здесь, я не могу в полной мере заботиться о тебе, но уверяю меня, после твоего отъезда я найму специалиста, чтобы он ухаживал за тобой.

Выслушав это, глаза Цзян Чуцзин сразу покраснели, она не ожидала, что этот человек будет так тверд. Ее тело словно потеряло все силы, однако она неожиданно села на кровати:

— Хань, ты же знаешь, я не хочу уезжать от тебя, даже если ты не можешь быть рядом со мной, я не хочу покидать тебя! — На этих словах на глазах проступили слезы и одна за другой скатились вниз. — Ты знаешь, что я никогда не хотела всего этого, я просто хочу остаться с тобой в одном городе, дышать с тобой одним воздухом, и все.

Лицо мужчины помрачнело на глазах, он не знал, что и подумать и с тонкой издевкой сказал:

— И все? — Договорив и не дожидаясь ее ответа, Ли Хань продолжил: — Ты прекрасно понимаешь, что это — далеко не то, чего ты хочешь.

Ее страстное желание, ее надежды — все стало ясно после случившегося.

— Не понимаю! — громко не согласилась Цзян Чуцзин. — Я знаю, что у тебя есть претензии ко мне из-за судебного процесса, ты думаешь, что я навредила Шу Тянь, но закон справедлив, если она ничего не сделала, как тогда ей могли вынести приговор? Я знаю, что ты ее любишь, но нельзя из-за этого напрочь забыть о справедливости и морали!

Справедливость? Мораль?

Ли Хань твердо смотря на нее, все больше и больше понимал смехотворность этих двух слов.copy right hot novel pub