Диана

Я сделала всего глоток, но внутри стало так жарко, словно в груди распустился огненный цветок. Голова слегка закружилась, но не как от того наркотика, что мне давали прежде. Это была приятная, расслабляющая эйфория.

Вкус еды я стала чувствовать лишь спустя несколько минут, первые ложки, точнее пригоршни, забрасывала в себя, практически не жуя. Не знала, что так проголодалась. Хотела вспомнить, когда в последний раз ела, но так и не смогла.

— Допей до дна, — скомандовал Дав.

Я могла бы воспротивиться, сказать, что не обязана делать это. Если он захочет меня изнасиловать, то сделает это и с трезвой. Ни к чему притуплять мое сознание.

Рассуждая об этом, я опустила взгляд, не желая смотреть в голубые, поразительно чистые для бандита глаза. Взгляд мой наткнулся на внушительную выпуклость на брюках. Уж лучше бы смотрела в глаза. Я залпом допила вино и отвернулась, рассматривая огромную гостиную.

— Хорошая девочка, — кивнул Дав и, сняв очки, положил их на низкий столик.

Светлые с коричневыми вставками стены, добротная кожаная мебель, гигантская плазма. Да, я должна сосредоточиться на интерьере и не смотреть на владельца роскошной квартиры. Не должна думать о нем — это слишком опасно. Слишком страшно и… жарко?

Наверное, все дело в вине. Это из-за него, а не из-за взгляда Дава я вдруг стала плавиться и таять, как зажженная свеча. Но где-то в области живота будто и вправду разгорелся огонек. Огромное помещение вдруг стало слишком тесным для нас с Давом. Я чересчур явственно ощущала его близость, чувствовала дурманящий, глубокий и пронзительный аромат его парфюма. Его речь, взгляды, мягкий тембр голоса словно задевали в моей душе какие-то особенно чувствительные ноты. Он даже не коснулся меня, но напряжение между нами становилось невыносимым.

С улицы донеслись звуки азана, призыва на молитву. Я невольно вздрогнула, чуть не выронив пустой бокал. Спохватившись, поставила его на стол. Пять раз в день теперь я слышала эти звуки, но все никак не могла привыкнуть. Наверное, потому, что не хотела. Не собиралась привыкать ни к звукам, ни к рабству, ни к этому мужчине, так внимательно наблюдавшему за мной.

— Иди в душ, — снова распорядился он.

Я покачала головой и глянула на него с укором. Подельники назвали его Чистюлей, теперь понятно почему.copy right hot novel pub