Не знаю, что страшнее – сходить с ума от полного бездействия и беспомощности или пытаться осмыслить нынешнее положение вещей и себя в этом положении с той позиции, в которую меня так эффектно задвинули и поставили? Поскольку адекватно воспринимать всё это дерьмо, ещё и после столь мозгодробительных угроз, подкреплённых далеко не фейковыми доказательствами, просто нереально. Справляться с периодическими приступами паники в одиночной палате, без возможности самостоятельно помочиться или просто позвонить куда-нибудь — это, скажу я вам, тот ещё экстрим. Я и до этого никогда не любил больницы и в особенности стационарное лечение, но сегодня даже первые часы пребывания в этом стерильном чистилище превратились для меня в мучительную пытку запредельных масштабов. Так меня ещё никогда прежде не изолировали ни от внешнего мира, ни от моей собственной жизни, как и от близких мне людей. И что-то мне подсказывало – поставь Глеб Стрельников перед собой цель запихнуть меня в Сизо неважно по какому быстро состряпанному делу, он бы сделал это без какого-либо напряга, мучительных раздумий и практически в один щелчок пальцев. А уж там можно мариновать свою жертву хоть до скончания веков и куда действенней, чем в больничке.

Даже не знаю, благодарить ли его за столь щедрое наказание в виде тяжких побоев и переломов или за то, что он не дошёл до максимальных крайностей? Да и где хоть одна стопроцентная гарантия, что он не выкинет что-нибудь похуже в ближайшие дни и не устроит мне в первую же ночь на этой самой койке гарантированную встречу с моими давно представившимися предками? Вот именно. Не единой и никакой.

Я вообще не понимаю, почему до сих пор ещё жив. Он же прекрасно знает, что я не собираюсь смиренно лежать в этой грёбаной постельке всю ближайшую неделю и ни черта при этом не делать. Все его изощрённые угрозы для меня до жопы, поскольку меня было бы проще пристрелить, чем временно привязывать к кровати. Да и не собирался я здесь торчать до второго пришествия. Какая в сраку неделя? Как только я смогу самостоятельно подниматься и делать почти всё сам – а это должно произойти очень даже скоро – хрена лысого меня кто сумеет здесь удержать.

И если уж говорить о главных ошибках совершаемого надо мной беспредела, самая первая — это никогда не оставляйте своего соперника совершенно одного на столь долгое время. Ведь он не будет прост тупо валяться в повышено возбуждённом состоянии долгими часами напролёт и при этом ни о чём не думать. Это же целое раздолье для работы критического мышления, ещё и подкреплённое внутренней командой поддержки из зашкаливающих эмоций. Когда для поисков лучшего выхода тебе предоставляют столько безразмерного времени, представляете, до чего можно в такой ситуации додуматься и до каких критических граней довести свой воспалённый рассудок.

Хотя, не скажу, что это так уж просто. Когда страхи за Альку и других близких тебе людей прессуют твой мозг убойными картинками гипотетического развития событий, а возможности Глеба Стрельникова простираются, подобно окутывающей весь земной шар очень сложной, но прекрасно отлаженной системной паутине, все имеющиеся на данный момент варианты выходов сводятся лишь к смехотворным потугам нелепого содержания. Ведь я сейчас был отрезан не только от внешнего мира, но и от собственных возможностей. Да и что такого я бы мог сделать на своём месте? Я же самый обыкновенный мальчик-мажор, избалованный большими деньгами своих родителей и ранней вседозволенностью. Так называемое, будущее новой российской аристократии, кто за всю свою не такую уж и долгую жизнь с подачи тех же родителей никогда не соприкасался с тёмной изнанкой их процветающего на сегодняшний день бизнеса и не такого уж и далёкого криминального прошлого. От таких страшных вещей мою психику бдительно оберегали, ведь на Западе не принято вести дела на уровне бандитских разборок российских братков а-ля 90-ые. Эту тёмную страницу нашего весьма нелицеприятного прошлого мы вроде бы как уже давно перелистнули или, по крайней мере, попытались заверить в этом многих российских граждан и своих любимых совершенно несведущих в этом деток.

В общем, я являлся типичным продуктом своего времени, и от собственного отца меня разделяли километры пропасти, как жизненного опыта, так и нужных связей в определённых кругах нашего всё ещё обширного общества. Проще говоря, все мои возможности сводились лишь к одному жалкому заключению.copy right hot novel pub