Как он там сказал? Видел меня до аварии? А ведь за тот период ничего особенного в моей жизни не случалось: я была обыкновенной девочкой, любящей родителей, но иногда скандалящей по пустякам. В меру избалованной, обожающей рисовать и наряжаться. Это потом, после смерти самых близких людей, начался бунт характера. О, сколько бед я доставила своей слишком тонко чувствующей, интеллигентной бабушке! Она была искусствоведом в третьем поколении, художницей, ранимой и хрупкой. Она сама нуждалась в заботе и защите, даже больше, чем я. Но тогда мне было дело лишь до себя и своего горя, я купалась в нем и с ненавистью смотрела на мир.

Пришли истерики, случился побег из дома, появились первые романтические отношения с отъявленным двоечником… Затем первый разрыв отношений и отказ от учебы. Громкая музыка, долгие взгляды в никуда, нежелание говорить. Я не была ангелом, совсем нет. И пока бабушка занималась мной, пытаясь вернуть на путь истинный, к нам пришли приставы и сообщили об огромной задолженности за квартиру перед банком. У родителей была ипотека, которую с их смертью стало некому платить. Бабушка, совершенно не разбирающаяся в юридических тонкостях, уяснила лишь то, что мы вот-вот вынуждены будем съехать на улицу, и впервые оказалась в больнице с сердцем.

Это отрезвило меня, встряхнуло и моментально заставило повзрослеть. Именно я искала папиных друзей и просила их помочь уладить вопрос с недвижимостью. Благодаря им мы не остались без жилья, но переехали очень далеко от центра, в старый дом, в темную сырую квартиру; еще и кое-что на банковский счет отложить смогли… Те же друзья помогли мне попасть в институт в середине сентября, чтобы однажды я стала юристом. Это было здорово: я снова смеялась, заводила друзей, умудрялась учиться, подрабатывать секретарем у заведующей отделением (злая шутка судьбы, не иначе!) и присматривать за бабушкой.

Так прошли почти три года, пока она не слегла с повторным приступом. Понадобились деньги. Много. За такими суммами в долг не ходят. Пришлось делать выбор между учебой и работой… Когда брала академический отпуск, думала, это на пару месяцев, но вышло иначе.

Воспоминания причиняли боль, вновь заставляя чувствовать себя виноватой во всем и пытаться найти оправдание собственной глупости. Вот только одно дело — знать все и вариться в таком прошлом самостоятельно, и совсем другое — пустить в него постороннего! И не просто смотреть…

Я помнила, как подглядывала за жизнью Растифора — события сменялись быстро, но это не мешало мне испытывать необычайно яркие эмоции Кайрида: от надежды и жажды жизни до жгучей ненависти и позорной жалости к себе. А после — разбитых в кровь кулаков и новой надежды. Я будто сама побывала в его шкуре.

Выходит, и он испытывал то же…

Нащупав шершавую стену, я облокотилась на нее, прижалась лбом, пытаясь вернуть самообладание. Да, близости такого рода у меня никогда ни с кем не было, и слава богу! Но вот появился человек, который мог узнать обо мне все! Всю мою подноготную! Даже первый интимный опыт! И вообще мои нелепые попытки строить отношения! Я закрыла глаза и тихо замычала, осторожно стукаясь головой о стену.

По-хорошему, Кайрида надо было бы прибить уже сейчас, пока не стало поздно! А уж что будет, если досмотрит мою жизнь до двадцати двух, то есть до нынешнего возраста — тут прямо тоска. Криминала там, конечно, нет, но в наличии столько личного! Того, что хотелось бы похоронить в глубинах души и никогда никому не рассказывать. Никогда. Никому! Ведь это все только мое…

“Тапочки всегда на моей стороне, а вот у Бустиарчика нужно уточнить, как ему хозяин и на чьей скелет будет стороне, если вдруг Растифора случайно хватит удар… от удара лопатой по голове. Нескольких ударов, чтоб наверняка…” — подумала я, осторожно отстраняясь от стены.

Где-то в доме хлопнула дверь. Я испуганно подпрыгнула, опасаясь, что мои мысли могут быть услышаны и приняты за реальный план, а после использованы против меня… В этом мире чего хочешь можно ждать!

Тихонько бормоча ругательства, я прошла в комнату и, к немалому облегчению, действительно увидела там одежду. На кровати лежали плотные черные брюки, такого же цвета рубашка, тугая резинка для волос, деревянная расческа и серая мантия примерно моего размера. На полу стояли сапоги со шнуровкой. Кроме того, рядом с мантией нашлась маленькая тканевая сумочка, в которой я обнаружила — спасибо тебе, прекрасная Мейбл! — комплект новенького белья, еще с бирками! “Собственность Мирдбурдской академии стихий” — гласила надпись на бумажке. Я скептически хмыкнула — жадничает, однако, ректор, экономит на качестве. Выглядело белье как дешевый ширпотреб из самой простой ткани, но это лучше, чем ничего. Серые трусики оказались больше похожи на панталоны, а вместо бюстгальтера был корсет с поддержкой для груди, на шнуровке спереди.

— Ну, будем надеяться, что не встречу сегодня своего принца, — пробормотала я, сосредоточенно рассматривая надетый комплект. Корсет был мне немного тесноват, а трусы, наоборот, напоминали парашют. Привлекательности, прямо скажем, такое белье не добавляло, потому я искренне посочувствовала студенткам академии.

Еще через пару минут, окончательно одевшись и сделав на голове вполне симпатичный пучок, отправилась искать непосредственного работодателя. Вот только ноги вели меня не к его кабинету, а в кухню, и в голове зрело нерушимое знание — Растифор именно там. Чем ближе я подходила, тем сильнее ощущала внутреннее беспокойство.copy right hot novel pub