Казалось, что тяжелый камень, давивший на сердце Давида, вдруг исчез, но Даня только едва слышно фыркнул. Вот такой у него отец, и мамочка еще за него заступается? Даня несколько сердито хмыкнул:

— И он хорошо обращался с мамочкой? Если нет, то мне такой папа не нужен!

Услышав это, Давид снова почувствовал, как его сердце сковала боль, он начал массировать межбровье. Этот ребенок… Хитер, как бес, от него одни треволнения. Однако при этом Давид подумал, что, если бы он сам был на месте Дани и вдруг появился бы какой-то мужик, называющий себя его отцом, он бы тоже воспринял все в штыки. В конце концов, за пять лет о нем не было ни слуху ни духу, а тут появляется и говорит, что он отец, — конечно, малыш не может такое принять.

Для всего нужно время. Эта мысль заставила Давида постепенно успокоиться.

— Он — твой отец, и не важно, хочешь ты этого или нет, — вздохнула Радмила, а потом мягко добавила: — Он рядом?

Даня сделал вид, что не замечает Давида, и покачал головой:

— Нет, мамочка.

— Тогда послушай, что я тебе скажу, — Радмила с теплотой смотрела на своего сына, улыбнулась и мягко сказала: — Не важно, где он был раньше, но теперь он здесь, рядом. Он — твой папа, даже если ты будешь отрицать это, это не изменит правды. Поэтому… это не зависит от тебя, кроме того, за прошедшие пять лет… я тоже сделала немало ошибок, но я уже все осознала, поэтому, Даня… ради меня пообещай, что не будешь расстраивать папочку, хорошо?

О чем Радмила думала в эту минуту? На самом деле, она очень легко могла представить, что сейчас чувствует Давид. Если бы она оказалась на его месте, для нее это было бы невыносимым. Особенно важными для него были два последних вопроса, которые он задал ей.

Алексей… хотя Давид и не говорил, что ненавидит его, но это был человек, который разрушил его семью, как он мог не испытывать к нему ненависти? Радмила и сама испытала что-то подобное, разве в отношениях со своим бывшим мужем Артемом она не стала третьей лишней? Говоря по правде, она тоже ненавидела. Поэтому она прекрасно понимала, что Давид чувствовал.

Даня надул губы, недовольно спросив:

— Мамочка, а он знает, что ты так за него переживаешь?

Это было сказано специально для Давида. Он начал гладить свой подбородок, подумав, что его образ в глазах сына окончательно рухнул. Казалось, это малыш его ненавидел, и вот теперь, когда он забрал его одного, ненависть Дани только усилилась. Давид поджал губы, вдруг почувствовав неловкость.

Радмила слабо улыбнулась:

— Так, дети не должны спрашивать о таком родителей. Я сама разберусь, как мне поступить. Напомни папе завтра отвезти тебя в школу, твой рюкзак я принесу сразу же туда, хорошо?

— Угу, — кивнул Даня, он очень любил свою маму.

— Уже поздно, пораньше ложись спать. Не проспи завтра школу!

— Мамочка, спокойной ночи. Чмок-чмок! — Даня послал поцелуй изображению Радмилы и отключился.

Убрав телефон, Даня развалился на диване, тихо буркнув:

— Эх, глупая мама!

Стоявший в стороне Давид услышал его слова и почувствовал, неловкость в сердце, но не подошел к Дане. Послав к сыну слугу, Давид ушел в свой кабинет.

Войдя в кабинет, он машинально захотел позвонить Егору.copy right hot novel pub