Моя фраза встала у Линь Чжи поперек горла, ее лицо окрасилось в отвратительный цвет, а сама она замямлила:

— Нет... Этого не нужно, слишком хлопотно.

— Мадам, молодой господин, госпожа, можно идти есть, — пришел и сказал слуга.

Линь Чжи обманно радостно сказала:

— Ешьте, ешьте, после еды все обсудим.

Мы все пошли есть в столовую, даже не зная, когда ушла Цинь Юймин.

После еды я поднялась наверх поиграть со своими детьми, а затем вернулась в свою комнату, чтобы помыться.

Как только я вышла из ванной, дверь в мою комнату открылась, и в нее зашел Чэн Цзиньши, что был одет в один банный халат темно-синего цвета. Кончики его волос были немного влажные, а глаза, будто бы под слоем тумана, ярко смотрели на меня.

Я слегка обомлела. Он, не подавая ни одного звука, схватил меня за запястье и потянул в сторону кровати. Держа меня за плечо одной рукой, он усадил меня на край кровати.

Слегка затягивало в мечты.

Я опомнилась, сморщила брови. Принимая меры предосторожности, я оттолкнула его:

— Что ты хочешь?

В его глазах пронеслась вспышка раны, он вздохнул и вытащил лекарство из аптечки в комнате, указал на мою шею и безвыходно сказал:

— Я помогу тебе натереть лекарство, хорошо?

— Не нужно, уходи, я сама, — отказав, я встала, чтоб выгнать его отсюда.

Он надавил на мое плечо, его глаза, полные глубокого водоворота, искоса посмотрели на меня, в довольно жесткой манере сказал:

— Не разрешаю двигаться.

Не знала, почему, но я и правда не стала больше шевелиться.

Он присел на корточки и, намазав лекарство на пальцы, мягко стал втирать в мою шею. Движения были максимально нежными. Немного блеклым голосом сказал:

— Больно?

— Нормально.

Я не обманула его. Уже действительно было не так больно, как в начале.

Я смотрела на его нежные движения и монотонно сказала:

— Ты злишься?

Я спросила это ни с того ни с сего.

Однако он понял, о чем я говорю. Не было даже мгновенья колебаний, он сразу же раскрыл свои тонкие губы:

— Сиси, я не злюсь. Мой любимый человек — это ты, а не она.

Мое сердце будто бы пробило взрывом от фейерверков. Разнообразный, но недолговечный. И снова остался только мрак, которому не видно конца.

Рука, лежащая на конце кровати, постепенно сжалась:

— Неужели?

— Да, — его интонация была медленно и четкой. Одно слово — прямой удар в сердце.

Однако я не осмеливалась поверить в его слова. Было ощущение, что все люди, включая меня, тут просто играют на сцене.

Просто лишь игра и ничего более.copy right hot novel pub