«Темнота. Запах сырости и ползущая по стенам плесень. На окне решётка, из-за неё пробивается светлое небольшое свечение, освещающее нары. На потолке вентиляторы, гоняющие адский спёртый воздух – больше взвивая пыль, чем что-то охлаждая. Серые пошарпанные стены, навевающие мрак. Одна уборная на десять камер в тюремном корпусе. Количество очков в уборной, половина от количества мест в самой большой камере.
В этой комнате ещё установлены умывальники. Количество сосков (кранов) умывальника, также, как очков. Полы цементные, словно ты находишься где-то на улице. Но нет! Это не свобода. У тебя нет шанса походить босой ногой по этому полу, как на свободе.
У тебя теперь ничего нет.
Совсем ничего…
Эта клетка, из которой не выбраться. Не тогда, когда на твои плечи повесили десять убийств, из которых, только три принадлежало тебе.
Ты не можешь нормально существовать, твоя психика за годы меняется. Ломается.
Ты будто контуженый, который, казалось, никогда не сможет прийти в себя.
Он был вынужден прибывать в групповой изоляции, которая сопровождалась постоянной публичностью и невозможностью уединиться. А ему так было необходимо это чёртово уединение.
Через некоторое время (год, два или три) после попадания в глубины ада, у него развилось состояние, которое Р. Амундсен назвал «экспедиционным бешенством».
Это психологическое состояние, когда самый, казалось, покладистый человек сердится, злится, приходит в бешеную ярость, по¬тому что его поле зрения сужается настолько, что он видит своих сокамерников, как врагов.
В коллективе осужденных появилась напряженность во взаимоотношениях, росло количество конфликтов, в поведении усиливалась открытая враждебность и, как следствие всего этого, появляются изолированные и отвергаемые члены группы.
Его посадили одного, в самую вонючую клетку. Первые месяца, он наслаждался одиночеством, пока его сознание приходило в нормальную ясность, но то, что началось потом…
Его каждый день избивали дубаки (надзиратели) – просто так, ни за что…
Он уже сладко задрёмывал, как вдруг кто-то откинул затхлый плед и холодный сквозняк, весьма жёстко вернул его к суровой реальности.
– Янгул, паскуда, бегом поднялся! – Рявкнул надзиратель. Его глаза сверкнули неподдельным злым весельем, а далее Янгулов получил ожидаемый удар дубинкой по правой почке. Кожу охватило пламенем. Она болела и горела. Изрядно пострадавшая и не способная восстановиться. Почка за много лет периодически о себе дает знать и не только она, а многие части израненного тела.
На тело мужчины посыпалась череда ударов. Какие-то были скользящими и неаккуратными, а некоторые наносились точно в цель и сильно прижигали кожу. Ринат хотел корчиться от боли, но нет…Этого не будет...
– Пошел… – Сплюнув порцию слюны с примесью крови на пол, процедил сквозь зубы Ринат. – Нахуй! – Заключил, злорадно улыбнувшись.»
Мужчина ворочается во сне, дышит намного резче. Мощные руки судорожно дёргаются, он открывает глаза и поднимается на кровати.
– Это сон… – Прошептал едва слышно.
Смотреть на свои прошлые страдания Ринат никогда не любил. Сны о прошлом не проходили на протяжение пяти лет после того, как он вступил на свободу, позже все прекратилось, но сейчас. Злополучный круг повторяется.
В комнате стало невозможно душно. Бледное лицо Рината, которое выглядело словно неживое, было направлено в стену, прямо перед собой. На лбу выступила испарина, а сердце через раз пропускало удары.
Янгулов потёр ладонями лицо, резко выдохнув. Ему снова снится его прошлое. Он словно, заново ощутил всю ту гниль, что тогда творилось.
Удушающее замкнутое пространство, из которого нет выхода. Ему пришлось долгое время привыкать к обычной спокойной среде, где нет, всего того кошмара. Нет окна с решёткой и постоянной вони.copy right hot novel pub