Тесный, тускло освещённый кабинет Артемия Ивановича не предназначался для приёма посетителей. Ни одного свободного стула в нём не имелось – на каждом громоздились коробки и папки, которые переложить тоже было некуда, потому что все остальные поверхности и пол между ними уже были заняты подшитыми, переплетёнными и распиханными по файлам бумагами. Но Розена это не смутило. Он побродил по архиву и принёс с собой в тёмин кабинет неказистый, но крепко сбитый табурет, на который явно вставали ногами. Стёр с него отпечатки чьих-то подошв, поставил к стене, к которой и прислонился спиной и затылком, вытянув длинные свои ноги чуть ли не до середины комнаты.

Артемий Иванович меланхолично покосился на Германа и снова уставился в монитор, задумчиво мусоля кончик карандаша. Они не мешали друг другу, как будто специально собрались здесь для того, чтобы вместе помолчать.

– Как же я устал! – вздохнул минут через пятнадцать Розен. – И от дела этого дебильного, и от жёстких настроек вокруг.

– Мы все устали, Герман, – вежливо отозвался Артемий Иванович. – От жёстких настроек особенно. Но каждый знал, на что шёл, отправляясь сюда, и за вредность нам всем доплачивают. Так что не ной.

– Зануда, – скорчил недовольную мину Розен.

– Зато ты весельчак, – с укором глянул поверх узких очков Артемий Иванович. – Устроил здесь бразильский сериал. Двух ценных специалистов вывел из строя.

– Это кого я вывел из строя? – возмутился Розен. – Вия, что ли? Его хрен выведешь. У него скорость регенерации фантастическая – отрастёт, по-моему, даже голова, если её оторвать. Хотя пытаться не стоит – тебя же ещё серной кислотой и забрызгает. Или что там у него вместо человеческой крови.

– Все мы здесь в первую очередь люди. Ты почему-то постоянно забываешь об этом, Герман. – Артемий Иванович отодвинулся от стола и откинулся в кресле, бесстрастно разглядывая Розена. – И когда я говорил «вывел из строя», я имел в виду, что он теперь не работает, а занимается непонятными махинациями, а не то, что он страдает. Но теперь мне крайне любопытно: что я упустил?

Розен заметно смутился. Уставился на свои пальцы.

– Ничего. Ничего ты не упустил. И я раньше никогда не замечал за тобой склонности к сплетням.

– Так меня теперь должность обязывает, – развёл руками Артемий Иванович. – Про всех всё знать. И Гранин мне друг, поэтому логично, что я волнуюсь.

Розен аж побелел от гнева. Звучно хлопнул раскрытой ладонью по лежащей на соседнем стуле стопке бумаг.

– Да кого я когда бросил?! Кого обманул?! Что вы из меня ловеласа-то делаете? – звонко выкрикнул он. Потревоженные ударом папки заскользили, обрушились, бумаги разлетелись, вспархивая над полом и медленно планируя вниз. Герману было плевать. Он продолжал возмущаться. – Довели человека до психоза своими причитаньями! Я домой вернусь – я петькин пропуск на конфетти порежу, чтобы он сюда больше не ходил и глупостей ваших не слушал!

Артемий Иванович сначала с вежливым удивлением внимал германовой истерике, но в какой-то момент отвлёкся на очередную папку, которая смачно шмякнулась на пол и выпустила из себя веер пожелтевших бумаг.

– Прости, Герман. Я не хотел тебя обидеть. Я просто высказал свои опасения, – формальной скороговоркой пробормотал он, привставая, чтобы получше разглядеть выпавшие документы. – Но ты прав – неэтично влезать в чужие отношения. Обещаю, что поговорю с остальными, чтобы они держались в рамках приличий и Петру Яковлевичу этим больше не досаждали. А сейчас подай мне вон ту зелёненькую папочку и ступай домой. А мне работать надо.

Розен близоруко прищурился на папку у своих ног.copy right hot novel pub