Темный режим
Язык arrow_icon

Любой каприз за вашу душу. Нью-Йорк

Глава 11. Цветы и письма

Нью-Йорк

Роза

Письма и цветы. Каждое утро, в девять, и каждый вечер, в восемь.

Цветы пахли отчаянием, и я просила Керри их выкидывать.

Письма… письма жгли мне пальцы, и я перестала их трогать.

Кей делал вид, что его это не касается, и еще три вечера устраивал мне сеансы психотерапии. Помогло. К концу недели я уже не плакала, глядя, как записки сгорают в камине. И почти готова была взять одну из них… или набрать номер… Почти. Потому что не знала, что сказать.

Извини, но я не хочу любить тебя?

Перестань мне писать, потому что я не могу себе позволить снова рисковать?

Просто забудь меня, потому что я трусливая дура и не готова поверить тебе?

Глупо, ужасно глупо. Особенно глупо было каждый раз по возвращении домой прислушиваться: не раздастся ли голос Бонни? Его шаги? Может, на вешалке появится джинсовая куртка, пахнущая «Кензо»? Или корзина роз будет не на столе, а в его руках?

Как цветущие ветки, рассыпавшиеся по полу бунгало в «Тихой гавани» сто тысяч лет назад.

Боже мой, почему я такая дура? Чего я хочу на самом деле? Почему мне до истерики страшно встретиться с Бонни лицом к лицу и выяснить, наконец – кому предназначены цветы и письма, мадонне, мисс Кофи или девушке лучшего друга? Или – мне? Вдруг – мне?..

И тогда мне будет ужасно стыдно, потому что я не доверяла ему, оттолкнула его, не отвечала ему…

Нет. Не могу об этом думать. Почему все так сложно? Вот если бы это был любовный роман, Бонни бы подкараулил меня у дверей, шагнул бы ко мне, сказал: «Ti amo, Madonna», – и мое сердце бы замерло, пропустило удар и растаяло. Не было бы ни страха, ни стыда, ни сомнений. Я бы точно знала, что люблю и любима, что мы поженимся и нарожаем кучу детишек, и будет у нас все ми-ми-ми и у-ня-ня.

Черт. Адреналиновый наркоман Бонни превратится в милого влюбленного, воркующего аки голубок? Разумеется, только так.

Гениальный на всю голову режиссер Джерри ради встречи со мной отменит репетицию и вместо премьеры увезет меня в закат? Ну конечно же!

Стерильный хастлер заделает мне пяток детишек и станет примерным (моногамным) супругом? Как же иначе! Ведь это закон жанра!

Черт. Кого же я люблю на самом деле? Бонни Джеральда, гениальную шлюху, или Бенито Кастельеро, возвышенно страдающий образ из моего романа? Или я люблю свою мечту об изумительном голосе, о великом артисте? Но ведь совершенно точно не парнокопытное хамло, матерящееся на репетициях и трахающее девиц в «Зажигалке»?

Пытаясь решить головоломку, я целую неделю (если точнее, то восемь дней, не считая проведенных с Кеем в море выходных) шаталась по Манхеттену, забредала в случайные кафешки или пабы, скармливала наглым чайкам гамбургеры из прибрежных забегаловок, медитировала под дубами в Центральном парке и слепо зависала перед случайными афишами.

Бонни. Лихорадка и наваждение. Я дописала роман, я должна была переболеть и освободиться! Но Бонни улыбался мне с афиши, дразнил и насмехался.

Очаровательный цыган Эсмеральдо украл мой покой. Прелестно. Прямо слоган для обложки дешевого бульварного чтива! Господи, когда я уже смогу смотреть на эти проклятые афиши и не чувствовать обжигающие губы на своей коже, не слышать чуть терпкого запаха его тела, не дрожать от безнадежного желания коснуться его…

– Мисс, с вами все в порядке? – наверное, двадцатый полицейский за сегодня.

– Спасибо, я просто задумалась, – старательно улыбаюсь рыжему и конопатому здоровяку в форме.

– Вам помочь? Вызвать вам такси? – добрый парень не отстает. Не верит моей улыбке? Правильно делает. Я сама ей не верю.

– Все в порядке, офицер, – настаиваю я и понимаю, что застыла столбом на пешеходном переходе. По счастью, на тротуаре. Напротив меня – театр. Очередной бродвейский театр. Именно в нем сейчас репетируют мой мюзикл: вывеска зазывает на премьеру. Скоро, совсем скоро. – Не подскажете, когда премьера спектакля? Я не очень хорошо вижу цифры.

Я лукавлю, но полицейский ведется. Теперь у него есть вполне внятное оправдание моему торчанию на перекрестке. Он читает даты, еще раз спрашивает, не нужна ли мне помощь, но я уже не слушаю его, захваченная новой идеей.

Я знаю, как мне излечиться. Кей прав, надо просто посмотреть своему страху в лицо.

Мне нужно увидеть Бонни. Настоящего, живого Бонни в естественной среде обитания. На репетиции. И все тут же встанет на свои места!

– Спасибо, офицер, вы мне очень помогли! – моя улыбка искренна, его – тоже. Он был рад помочь мисс. По глазам видно, если б не американский феминизм, когда за открытую перед дамой дверь могут подать в суд «за домогательства», спросил бы номер телефона или сразу бы пригласил пропустить по кружечке светлого после дежурства.

Еще одно спасибо Кею (и Бонни, будем уж честны!). Я научилась видеть, когда нравлюсь мужчинам. Научилась верить в то, что вообще могу кому-то нравиться. Это уже очень много, не так ли?

А теперь – не трусить. Я могу просто зайти и посмотреть, меня никто не остановит. Люси предупредила охрану, что может явиться автор сценария. На всякий случай. Мало ли, я решу навестить дурдом.

Милая, предусмотрительная Люси.

Вежливая, предупредительная охрана.

Незнакомые коридоры, незнакомый техник в форменной тужурке. Где выход в зал? Да здесь, мисс, поверните налево и увидите дверь, там написано… до скольких? Не знаю, мисс, мой рабочий день заканчивается в семь, но они все еще репетируют. Нет, не смотрел, не люблю это все… в смысле, почему работаю тут? Нормальная работа, платят неплохо, а чем они тут занимаются, не мое дело. Не за что, мисс.

Снова коридоры, темное фойе, дверь… заперто. И здесь. И там. Наконец, я нахожу отпертую дверь в зрительный зал – бельэтаж, левая сторона, почти над самой сценой. Открываю ее осторожно, чтобы не скрипнула, и так же осторожно делаю шаг внутрь – или, наоборот, наружу. В открытый космос.copy right hot novel pub

Комментировать / Сообщить о проблеме на сайте