Девушки вошли в квадратную просторную залу, отделанную в стиле «Бидермейер», с преобладанием персиковых и песочных оттенков в окружающей отделки и интерьере. Зал пустовал, и только одинокий портье — мужчина средних лет — в черном фраке и белой рубашке, оставался на своем посту за белой дубовой стойкой, изучая широкий журнал с подписями постояльцев. Портье поднял голову и добродушно улыбнулся, узнав Риккарду и Фаусту.
Фауста наконец опустила Марию на мраморный серый пол, и прошла к стойке. Она поставила свою подпись в журнале, предупредив портье что заскочила ненадолго. Портье понимающе кивнул.
Фауста отошла от стойки и кивнула девушкам следовать за ней. За девушками отправился и носильщик, который вынул вещи Фаусты и Марии из салона экипажа, и сейчас следовал за дамами.
Девушки подошли к лифту, похожему на серебряную птичью клетку, квадратной формы. Кабина украшалась стальными прутьями, изображая перетекающие неопределенные узоры.
Фауста открыла дверь и пропустила сестру и Марию. Она также запустила носильщика. Молодой носильщик ощущал себя некомфортно в присутствии трех обворожительных девушек, в чьей тесной компании оказался зажат, пока лифт неторопливо полз до пятого этажа. Он периодически бросал удивленный взгляд на Марию, пораженный такой необычной красотой. Ему на миг показалось что в лифте стоит не просто девушка, а ангел во плоти.
— Что-то не так, Эди? — спросила Фауста следя за носильщиком. Она стояла перед всей компанией в лифте, загораживая своей спиной выход из лифта. Ее рост, метр девяносто, иногда мог напрячь даже самых самоуверенных. А уж невысокого носильщика так тем более.
Носильщик, которого звали Эди, виновато отвел глаза от Марии и посмотрел на Фаусту. Ее слегка приподнятая правая бровь, и блеск стекол очков, которые прятали глаза Фаусты Кейн, пробудили в мозгу Эди ассоциацию с человеком, у которого очень чешутся руки разбить Эди нос. Зная нравы госпожи Фаусты Кейн, он нервно сглотнул и отрицательно покачал головой, пытаясь показать этим, что нет никаких проблем.
— Вот и славно! — Фауста дружелюбно хмыкнула, похлопала Эди по правому плечу и развернулась к выходу.
«Кажется пронесло… — мрачно подумал Эди».
Риккарда сделала вид что не заметила как ее сестра себя повела. Для нее такое поведение сестры являлось обыденным. А вот для Марии это показалось немного странным.
Лифт добрался до пятого этажа и замер. Фауста открыла дверь и вышла. Следом за ней, лифт покинули Мария и Риккарда. Эди собрался последовать за девушками но, художница протянула руки, желая забрать у носильщика свой саквояж и ящик-кейс Марии. Она незаметно для девушек покачала головой, так что это заметил только Эди.
Носильщик еще сильнее ощутил опасность возможной, поломки своего носа от кулака Фаусты. Он нервно сглотнул и протянул вещи художницы. Она забрала их и закрыла дверь перед носом Эди, дружелюбно улыбаясь ему. Лифт тронулся вниз, увозя с собой сконфуженного носильщика.
Мария не видела этого, она была захвачена необычной обстановкой коридора пятого этажа: она стояла ровно посередине, коридор уходил в правую и левую сторону на одинаковое расстояние, и полностью отстроен из древесины вяза, выкрашенной чем-то, напоминающим темную смолу. Видимо вся древесина на этом этаже покрыта медным купоросом или чем-то похожим.
Перед глазами тех, кто только покидал кабину лифта, открывается необычный вид на море Эсперанса с длинного балкона-коридора, над которым нависает деревянная крыша навес. И сейчас над темным и спокойным морем Эсперанса, раскинулось бескрайнее ночное небо, усыпанное миллионами маленьких огоньков. Звезды сияли вверху, и в тоже время, они отражались в морской воде внизу, отчего образовалась иллюзия двойного неба. И между двумя ночными морями, плыли три небольших лодки «Вельбот». Они почти и не двигались, и казалось, замерли на гладкой поверхности, отдавая некую дань уважения спящему морю. В каждой такой лодке, сидели по два рыбака. Небольшой, одинокий фонарь, стоящий в центре лодки, освещал их согбенные фигуры желтовато-зеленым светом.
Пораженная этим необычным видом, Мария оборачивается, и нечаянно ее взгляд падает на стену позади: в приглушенном бледно-желтом свете аргандовых ламп, развешанных на длинной стене, высвечиваются натюрморты, прерываемые только голубыми дверями комнат из вязовой древесины. Натюрморты содержат в себе одинокую скрипку, серые стены за скрипкой, одну потушенную свечу и пустые листы, словно некий скрипач пытался сотворить новую мелодию для своего инструмента, но не смог, и, потушив свечу, оставил листы пустыми.
— Я приведу себя в порядок, — бросила Риккарда сестре и улизнула в третью комнату справа от лифта.
Голос Риккарды вернул Марию в действительность. Ей показалось что она нечаянно уснула и только сейчас вернулась из страны снов. Да только сон, похоже, не собирался отпускать ее, если конечно, это все не было сном, а все происходило на самом деле.
— Не стой там, или мне придется оставить тебя на этом этаже одну, а самой уехать на ужин к маркизе.
Мария вздрогнула от слов Фаусты и повернулась на ее голос. Художница стояла у второй комнаты слева от лифта. Она уже открыла дверь, и мягкий свет вытекал из распахнутого дверного проема.
Мария бросила кроткий взгляд на спящее море, и прошла в открытую комнату. Та предстала перед Марией уютной спальней, с узким коридором, и ванной комнатой справа от входа. Спальня этой комнаты-номера также создана в стиле «Бидермейер», а ее стены покрыты тканевыми обоями, темно-оливкового цвета с россыпью золотых узоров. Напротив двуспальной постели, Мария нашла темно-оливковый шкаф с одеждой, на одной из дверей которого, висело огромное круглое зеркало.
Мария подошла к этому зеркалу, и обнаружила себя растрепанной и немного уставшей.
Фауста закрыла за собой дверь номера и прошла внутрь. Она оставила вещи у постели справа. Ничего не говоря, художница подошла к шкафу и распахнула одну из высоких, темно-оливковых дверей. За ней обнаружилось множество полок с разноцветными картонными коробками, разной формы и размеров.copy right hot novel pub