- Перенеси все сегодняшние встречи и совещания либо назавтра, либо раскидай на оставшиеся на этой неделе дни. Все телефонные звонки, само собой, фиксируй, но меня, пожалуйста, ставить в известность об их содержании и возможной срочности не нужно. Даже если это будет хоть сам президент Российской Федерации личной персоной или Елизавета-вторая. Меня сегодня ни для кого нет. Тем более, что через несколько часов я отсюда уеду и, скорей всего, на весь оставшийся день.

- Да, конечно, Глеб Анатольевич! И примите наши соболезнования...

Он бы так и прошёл, как на одной волне, лишь ненадолго задержавшись у стола своего главного секретаря и совершенно не обращая внимания на впившиеся в него взгляды обеих помощниц. Будто их тут вовсе не было, а сам он обращался не пойми к кому и куда. Но вставленная фраза Марьяной с неожиданным дополнением о соболезновании, буквально одёрнула его где-то в двух шагах от дверей собственного кабинета. Там он ненадолго и стопорнулся, словно его только что принудительно вернули в мир обычных смертных и к той жизни, в которой он и сам периодически существовал.

На раздумье над ответом, правда, ушло не так уж и много времени, пусть ему и показалось, что он с ним несколько затянул, будто пытался вспомнить из-за кого конкретно ему соболезнуют, и каким образом его секретари успели прознать об очередной трагедии в семье Стрельниковых едва ли не через несколько часов после случившегося.

Но обернулся он к Марьяне без спешки, без удивления и то всего лишь через плечо, едва ли сумев сфокусировать на красивом лице давно не юной женщины свой когда-то очень цепкий взгляд. Казалось, он и смотрел не сколько на неё, а куда-то сквозь, с лёгкой задумчивостью хмурясь и явно подбирая с особой тщательностью подходящие к данному случаю слова.

- Спасибо, Марьяна Сергеевна, но... Было бы целесообразнее перенаправить ваше сочувствие Маргарите Павловне и её семье. Думаю, она нуждается в нём куда больше моего.

Нет, он вовсе не пытался как-то этим поддеть или поставить на место слишком услужливую секретаршу. Ему просто не понравилось, что его только что выдернули с установленного им до этого настроя и более важных на этот час мыслей.

- Извините, бога ради, Глеб Анатольевич, – естественно она тут же стушевалась и даже покраснела, что для неё являлось большой редкостью. – Я... я просто как-то не подумала.

- Неважно... – поджав губы в утешительной улыбке, он просто ей сдержанно кивнул, вроде как благодаря за все её столь ценные старания. – Сделайте то, о чём я попросил и постарайтесь меня не беспокоить, что бы не случилось и кто бы не умер за это время ещё. Меня здесь нет ни для кого, даже для вас.

И откатив привычным жестом свободной правой руки массивную панель дверей-купе в сторону, шагнул в святая святых своего президентского кабинета.

Он бы мог остаться сегодня и дома, вернее, в любимой квартире сталинской высотки на Котельникова, но... Как ни странно, почему-то тянуло с необъяснимой силой именно на работу, в забитое до отказу рабочим персоналом административное здание компании. Тем более два предыдущих дня он исправно отработал здесь, что называется, от и до, отдавая дань трудовым проблемам со всей прилагающейся для этого отдачей. Так что теперь он заслужил свою толику лёгкого “отдыха” на все сто, как и полное право не отвлекаться на что-то другое.

К тому же, на вряд ли бы у него сегодня получилось удерживать своё внимание на рабочих вопросах, когда мыслями постоянно находишься в совершенно другом месте. Да и сам возраст не позволял разрываться сразу на два фронта. Не те годы, не те силы и возможности, пусть опыта уже накопилось чуть ли не под завязку. Ирония судьбы, ни дать, ни взять. Или, когда время никого не щадит, меняя тебя не только физически, но и большую часть давно изживших себя жизненных взглядов едва не до узнаваемости. Рациональности хоть отбавляй, а вот желания приложить собственную руку для воплощения в жизнь своих исключительных планов – всё меньше и меньше. И какой, в сущности, смысл, когда для этого имеется более подходящее мясо – менее сообразительное, зато на редкость профессиональное в решении некоторых вопросов.

Времена, когда он пачкал свои руки в недостойном его дерьме, давным-давно канули в небытие. Хотя, порою его и тянуло тряхнуть стариной. Причём не всегда из желания удовлетворить свои садистские потребности. Они, конечно же, являлись первостепенным звеном-зацепкой, но... У Тьмы на данный счёт и, как правило, свои собственные планы. Она не привыкла размениваться по мелочам. Для этого она слишком разборчивая – невероятно огромная, чрезмерно ненасытная и хранит в себе куда больше первопричин со скрытыми истинами, чем казалось по началу при первых в неё погружениях. Одновременно всем этим и притягивая, и едва не до икоты пугая-отталкивая. Сколько бы открытий, неведомых для тебя ранее познаний и новых ощущений она не сулила, плату за каждый очередной свой дар она взыщет непомерную.copy right hot novel pub