Вернулся!

Знакомый запах, знакомые обнимающие, тискающие ее руки, стосковавшиеся губы, сияющие глаза, из связных слов только: «Берта… Берта… Берта!» Она не верила, что он рядом, трогала, по лицу гладила – похудел, а это что еще за шрам свежий? – целовала, плакала и смеялась. Еще и полушубок на нем распахнула, всего исщупала – удостовериться, что цел и здоров. Эрин хохотал, уворачивался, потом и вовсе пригрозил прямо тут же на снегу ее взять – будет знать, как соскучившегося парня так трогать!

– Да я и не против! – согласилась Берта, но немного в себя пришла. Уверилась, наконец, что он тут, живой и невредимый, и сообразила, что обнимаются-встречаются они прямо перед окошками ее дома.

И что на крыльце стоит кузнец – ничего не накинув, с непокрытой светлой головой. Почувствовала, как напрягся Эрин, ее отодвигая.

– Это кто?

– Это дядя Рёрик, он теперь с нами живет… Ох, да ты же еще ничего не знаешь!

Долговязый кузнец посмотрел-посмотрел и поманил – проходите, мол, в дом. Эрин коротко кивнул в ответ, глянул на Берту:

– Так расскажи мне.

Сразу за кузнецом не пошли: хотелось побыть наедине подольше. Эрин даже Седому приказал остаться у хуторского забора, сыпанул в утешение ячменя в мешок. Двое долго брели в обнимку по старой подмерзшей лыжне – Берта иногда проваливалась, Эрин же как будто почти ничего не весил, не иначе их Волчье колдовство… Рассказала про дедушку – слезы хлынули. Парень слов утешения не говорил, остановился, обхватил покрепче. В его легонько покачивающих объятьях Берта нарыдалась до одури, до головной боли: и от облегчения, что любимый вернулся, и по дедушке, и из-за материных упреков, и из-за краинских, недобрых уже соседей. Наконец отодвинувшись, вытерла лицо, шмыгнула носом.

– Вот так встретила тебя с радостью! Полушубок насквозь промочила! Видишь, какая я на самом деле рёва?

Эрин погладил ее по непокрытой голове.

– Если совсем не плакать, сердце разорвется. Так этот Рёрик хочет твою мать взять замуж?

– Похоже на то.

– Это… хорошо. – Кажется, подумал о том же, что и она недавно: глаза сощурились, губы слегка изогнулись. Вот теперь можно говорить про их будущую жизнь: Берта готова ее начать, а готов ли он? На всё – в том числе и пойти открыто против воли лордов? Спросить или сам скажет? Или отложить до разговора со старшими – при Рёрике родительница выгонять Эрина не будет?

А вдруг его накажут за ослушание? Вдруг отвернется от него вся волчья родня, как отвернулась людская община? Будут так же изводить «шуточками», словами недобрыми?

Ох… не будет она думать про плохое! Пусть только сегодня, но не будет! Пришел, целый и здоровый, любит. Пока и этого хватит.

Эрин словно ее мысли подслушал – сказал уверенно:

– Все будет хорошо!

И Берта ему поверила.

Прошли еще немного, девушка заметила, что Эрин прихрамывает.

– Устал? Ногу натер?

Парень усмехнулся – плутовато и немного смущенно.

– Ну, от меня кусочек все-таки откусили - от той же ноги, что и раньше, не хотел говорить… Не пугайся, все уже зажило! Как… на Волке.

Берта встревожилась, захлопотала:

– Где? Сильно болит? Идем обратно, обопрись на меня, что же ты раньше не сказал?

– Хотел с тобой побыть подольше… – Эрин прервал самого себя, напрягся, вслушиваясь, вглядываясь, внюхиваясь в дорогу, различимую лишь из-за вырубленных когда-то деревьев и еле заметной лыжни. Через несколько минут и Берта поняла, что они уже не одни.

Как повторение недавнего из-за поворота появилась памятная четверка. Только сейчас Берта была не одна, да и краинцы вовсе ее не ожидали. А уж Эрина - тем более. Мелкий (как его, Арсун?) даже попятился, с беспокойством обернулся к товарищам.

Пограничник просто молча смотрел на них, но парни остановились, переглядываясь и по сторонам посматривая. Даже казалось, чуть не повернули назад - да и хоть бы! Наконец Рауд крикнул издалека:

– Доброго дня! Куда путь держите?

– Доброго, – коротко ответил Эрин. – А вы?

– Да шатун вчера телку задрал, вот, пошли искать, где логово у него.

Только сейчас Берта заметила, что краинцы вооружены до зубов, у Рауда еще и длинная рогатина наперевес. И что непривычно молчаливый Моди все норовит к ней с Эрином правой, невредимой, стороной повернуться.

Эрин заинтересовался:

– Точно медведь?

– А кто ж еще стенку сарая выломает и этакую тушу с собой уволочет? Вот только след недавно потеряли. Путает, тварина!

Берта нахмурилась. Медведь зверь хитрый: преследуемый охотником, он иногда делает «петлю» и ложится в засаду у своего же следа. А эти… горе-охотнички даже собак с собой не взяли, поди, родители и знать-не знают, что дитятки на шатуна пошли!

– Тут и других тварей хватает, – пробормотал Эрин и неожиданно направился к краинцам. – Показывайте, где потеряли.

Берта, закусив губу, пошла за ним. Прогнать бы этих самоуверенных дурней обратно в деревню взашей, так ведь не пойдут!

Парни переглянулись.

– Что, Пограничники нам с шатуном помогут? – спросил Рауд.

– Из Пограничников я тут один, – бросил на ходу Эрин. – А медведь или не медведь, поглядеть надо.

Девушка хотела пойти рядом, но ее оттеснили – сначала Грег, который пристроился к Эрину сбоку, то и дело забегая дорогу, живописал, размахивая руками, как они обнаружили сломанную стайку и кровавый след. Затем пара закадычных дружков: эти нарочно мешали ей вперед пройти, и хотя при Пограничнике им пришлось придержать языки, посматривали через плечо уж очень недобро. Зато Берта сейчас рассмотрела Моди во всей красе: пусть отек-синяк с лица сойдет, и рубец побледнеет, но все равно останется на всю жизнь. Вот и славно! Хотя с Моди станется хвалиться им, как полученным в схватке с какой-нибудь дикой тварью…

…Больше «шутить» дружки не пытались, уж и неизвестно из-за чего: может, выдумывали месть пострашнее, или все же из-за переселившегося на хутор кузнеца.copy right hot novel pub