Они отвели меня к Фатиме не сразу. Видимо, праздник продолжили и с утра. Гости еще не разъехались. Какая-то часть меня была даже рада, что я здесь и не должна присутствовать там, где кодло этих змей. Ближе к вечеру я уже с трудом чувствовала руки и ноги, таская тяжелые кастрюли с кипящим варевом, подносы и блюда. Пока не появилась Бахиджа и не обвела всех яростным взглядом.

– Кто разбил сервиз Госпожи? Она требовала выставить его к чаепитию. А потом… потом она потребовала привести ту, что его уничтожила. Кто это сделал? Не скажете, я выберу любую из вас сама!

Я не сразу заметила, как побледнели женщины, как с отчаянием смотрели на Бахиджу, которая пронизывала нас блеклыми, болотными глазами навыкате. Ее пятна стали ярче в несколько раз, а щеки полыхали заревом. Только я видела не ярость, а страх. Она боялась за себя, прикрывая этот ужас гневом. Ей приказали, и пришлось выполнять. Во мне уже давно все смешалось, и я плохо различала, где добро и зло в этом мире. Мне казалось, что добра в нем нет совершенно.

По крайней мере я его почти не видела. Здесь все происходило по каким-то совершенно другим законам. Именно здесь я поняла, что ад на самом деле живет в нас, как и рай. И один человек может подарить другому и то, и другое.

«Ад и рай — в небесах» — утверждают ханжи. Я, в себя заглянув, убедился во лжи: Ад и рай — не круги во дворце мирозданья, Ад и рай — это две половины души* 1

Но я практически не видела, чтобы здесь у людей были души. В этих людях Бога не было изначально, они погрузились в преисподнюю своих страхов и животной жажды выжить. Каждый думал сам за себя, боялся и трясся за свою шкуру. Хотел удержаться в сытном месте любой ценой, даже за счет других людей.

Подлость – не порок, никто никому не доверяет, в глазах сверкает ненависть и практически нет любви. А если и есть, то только к себе самому. Бахиджа не могла быть иной, иначе ее бы здесь уже давно не было.

– Молчим? Значит, ты пойдешь!

Женщина указала на одну из девушек толстым пальцем.

– Я? Почему я?! Это не я разбила!

– А кто?!

– Это сделала я.

Я вышла вперед и вздернула подбородок выше.

– Я разбила сервиз. Не надо выбирать никого другого.

– Пошли за мной.

Скомандовала и развернулась к широким дверям, ведущим в коридоры, я пошла за ней, чувствуя, как ноют ноги. Но перед тем как уйти, она подозвала одну из девушек и что-то шепнула ей на ухо, та приподняла подол джалабеи и побежала к двери.

Бахиджа молчала, да и мне было нечего сказать. В отличие от них всех, я не боялась. Чего мне бояться? Самое мерзкое со мной уже случилось. Что мне может сделать Фатима-старшая? Первая жена Кадира? Покалечить мне руки? Так у меня все пальцы в ранах и болят так, что, кажется, я взвою. Приказать выпороть? Уволить? От этой мысли я даже рассмеялась сама себе. Пусть уволит. Бахиджа вдруг остановилась и повернулась ко мне. Я не видела на ее лице ненависти и ярости, скорее, она смотрела на меня с жалостью.

– Когда она будет говорить, отвечай коротко «да, Госпожа» и «вы правы, Госпожа» и «я виновата, Госпожа». Взгляд в пол, в глаза ей не смотри, не дерзи, как ты умеешь. Держи язык за зубами и, может, все обойдется. Хотя не думаю… у нее паршивее настроение вот уже несколько дней. Если захочет ударить по рукам, не разворачивай тыльной стороной – там больнее. Покажи свои руки…

Я протянула кисти рук, и она издала удивленный возглас.

– О, Аллах, что с твоими пальцами?

– Аллергия на мыло и на большое количество влаги.

Потом посмотрела на меня.

– Ты знаешь, это на данный момент не так уж и плохо. Может, она увидит твои раны и не тронет тебя. Вечером я позабочусь о твоих руках.

Я была ужасно ей благодарна в этот момент. Оказывается, даже настолько крошечное человеческое участие способно отогреть душу.

– Спасибо, – тихо сказала я, и она ободряюще потрепала меня по плечу.

– Я думаю, все обойдется.

И открыла передо мной дверь в просторную залу, где восседала в кресле, как на троне, Фатима-старшая, первая жена Кадира, и вокруг нее другие жены, сестры Аднана, невестки, дочки. Свита старой ведьмы, которая тут же окатила меня взглядами, полными презрения. Они узнали. Я видела это по их глазам.

– Я привела девушку, которая случайно разбила ваш сервиз, Госпожа.

Фатима подняла тяжелые сморщенные веки и посмотрела на меня. Если бы взглядом можно было полосовать как ножом, я бы уже покрылась уродливыми порезами.

– Подойди.

Скомандовала она мне, и я подошла. Нет, я не собиралась делать так, как сказала Бахиджа, пусть и спасибо ей за совет. Я собиралась смотреть в глаза старой змее и сохранить всю свою гордость. Никому из них не поставить меня на колени. Разве что насильно. Я не буду трястись от страха. Я уже давно ничего не боюсь.copy right hot novel pub