4

У Кати что-то оборвалось внутри. Резко. Словно кто-то невидимый взял гигантские ножницы и обрезал то, что принято называть надеждой. Жестоко и уверенно, натруженными руками палача.

- Вы следите за мной, - она не спрашивала.

- И что? – капитан оскалился. – И что? А? Есть какие-то претензии? Предъявы? Да, слежу. Почему бы и нет? Знаешь, сколько целок я тут повидал у себя? Не поверишь, ни одной! Малолетки и те с порванными дырками.

- Как вы со мной разговариваете, - Катя старалась не дергаться, не делать лишних движений. Нельзя будить зверя в этом недочеловеке. – Вы не смеете. Я требую, чтобы…

- Рот закрыла, сука, и ноги развела.

Она всё-таки его разозлила. Потапов подался вперед, потом ударил раскрытыми ладонями по поверхности стола и поднялся. С запозданием Катя поймет, что дело не в ней. Она, как способ спустить ярость на кого-то. Но почему она? Что она сделала плохого Егору Васильевичу? Ответ был на ладони – ничего.

Просто они оказались по разные стороны. Она обвиняемая, почти осужденная, а он в этих серых мрачных стенах царь и повелитель. Тот, кто возомнил себя вершителем судеб. Мелкий человечишка, которому дали право унижать и давить. Ломать.

Понравилась она мужику. Своими огромными глазами, волосами цвета зрелой пшеницы, что манили, и хотелось дотронуться до них пальцами. А нельзя. До такой красоты. И Потапов чувствовал себя грязным! Он вот этими руками, сука, столько раз бил по мордам разным преступникам, гнидам, что портили жизнь окружающим. Они запачканы кровью. Он запачкан кровью. И тут девочка с золотыми волосами.

Он хорошо помнил, как её к нему доставили. Зашла, всю трясет. В огромных глазищах застыли озера слез. Потапов не был романтиком даже в юношеские годы, а тут его прибило, приложило к земле так, что не разогнуться. Он даже не понял, что с ним. Адреналин резко скакнул в крови, да сердцебиение участилось. Казалось, с её приходом в душном кабинете повеяло свежестью.

Катерина Тарасова плакала, рассказывала, как сбила человека, и совершенно на него не смотрела.

Нет, она, дрянь маленькая, смотрела, но, как на опера. Как на мебель. Как на нечто отстраненное. А Егору Потапову хотелось, чтобы она видела в нем мужика. Мужчину, что способен защитить её, уберечь.

Мать вашу, он тот, кто способен превратить её жизнь в ад ещё до суда! Или, наоборот…

Потапов сходил с ума. Уже неделю. Коршуном сидел над её делом, перечитывая раз за разом показания её и ДПС-ников, что прибыли на место аварии. Он уже продумывал ходы, как ей помочь. Он может…

Катя же начала дурить. По-черному. Шарахалась от него, как дура. Стоило ему только подойти к нему, напрягалась, вытягивалась, как струна. Нет, чтобы ласково улыбнуться. Да он за её улыбку порвет кого угодно.

А она, дрянь мелкая… целкой оказалась.

У него глаза на лоб полезли, когда прочел заключение врача. На хер, быть такого не может! Сколько ей лет? Двадцать! И целочка?

В душе капитана Потапова что-то перевернулось. Пришёл домой, накричал на жену, помылся, лег спать, а сна нет. Перед глазами Катя в белом кружевном белье на черном шелковом покрывале. Лежит, маленькая, его ждет. Ножки чуть раскинуты в стороны, белое кружево ничего и не скрывает. Расщелина сладкая, к которой ни один мужик не прикасался, поросль таких же золотистых волос, по-любому мягких на ощупь. Егор ни одной бабе не делал куни, никогда не целовал там даже жену, к которой, как он считал, относился хорошо и по-своему любил. А Катю вылизал бы. Как зверь. Лизал бы долго, остервенело, а она бы кончала ему в губы раз за разом.

И лишь потом бы он её взял.

А потом снова лизал бы…

Потапова трясло от вожделения, от страсти. Набросился на жену, повернул её к себе спиной, чтобы лица не видеть, вжал голову в подушку и вошел в неподготовленную. Утром она пыталась возмутиться, он рявкнул на неё.copy right hot novel pub